форум

Вот интересный диск вышел
http://cgi.ebay.com/ENNIO-MORRICONE-CD-ROM-rare-MUSIC-photo-gallery-video_W0QQitemZ330181559007#ebayphotohosting
Касается Леоне тоже.
_________________________
http://www.tutti.e-burg.ru/express_archiv/1996/express_archiv9606_43.htm
ОТМЕЧЕННАЯ ПРИЗОМ OSCAR МУЗЫКА - ПЛАГИАТ?

Аргентинский композитор Луис Бакалов, получивший премию Oscar за музыку к итальянскому фильму "The Postman", был на днях обвинен в плагиате. Бразильский управляющий музыкального магазина Марко Антонио де Авилья утверждает, что Луис Бакалов использовал песню Серджо Энрико "Nelle Mie Notty", написанную в середине 70-х, первые три такта которой полностью совпадают. Однако Бакалов отрицает плагиат и говорит, что три такта действительно похожи, но не идентичны, и на этом, по его мнению, сходство двух мелодий заканчивается. Как пример он приводит сонату Вольфганга Амадея Моцарта и мелодию Джузеппе Верди, который использовал те же ноты, но совершенно другие ритмы, и получал абсолютно новое произведение. Известный кинокомпозитор Эннио Морриконе согласен с Бакаловым: "Нет никаких оснований утверждать, что Луис виновен в плагиате". Бакалов, который в прошлом проработал с Энрико 12 лет и называет его хорошим другом, сказал, что никакой повестки в суд он не получал и не хочет ничего больше слышать об этом эпизоде: "Если Энрико все же подаст в суд, я буду защищаться".

http://frmusique.ru/artists/mathieu/mm9.htm
Этот альбом можно скачать тут,я ссылки давал

В том же году, когда я побывала в Манаусе, где стояла удушающая жара, меня после поездки в Бразилию ожидало знойное лето в Италии. Я должна была там записать для Эннио Морриконе песню для телесериала "Моисей". Было также решено, что мы подготовим альбом лучших песен на его музыку из кинофильмов.
Мне всегда нравилось исполнять песни из кинофильмов: они так богаты образами. Последнюю из них я спела всего полгода назад - это песня из фильма Гранье-Дефера "Поезд". Я несколько раз смотрела эпизоды из этой кинокартины, чтобы проникнуться тем волнением, с каким играют в ней Роми Шнайдер и Трентиньян. Эдди Марней написал слова на очень красивую музыку Филиппа Сарда:

Сказали мне:
"Ваш возраст все заметней,
Весна сорокалетней
Так на зиму походит!"
И все же,
Хоть луны на небе нет,
С милым встречусь - вспыхнет свет,
И счастье к нам приходит.

С Эннио Морриконе мы записали песни не только на музыку из широко известных фильмов "Однажды на Дальнем Западе" и "Однажды произошла революция" режиссера Серджо Леоне, но также на музыку из фильмов "Калиффа", "От любви умирают", "На заре пятого дня"... Слова для марша из фильма "Сакко и Ванцетти" были написаны Мустаки:

О вас мы память в сердце сохраним.
В час смерти были вы одни,
Но, смерть поправ, вы - с нами.

Для фильма "Романс" Пьер Деланоэ написал слова к удивительно романтической музыке:

Мелодия... расскажет обо всем, что я таю:
Я о любви к тебе пою.
Ты слышишь песню нежную мою?

Мощная, хорошо оркестрованная музыка Эннио подчеркивала простоту взволнованных слов. Такова, например, песня из фильма "Однажды на Дальнем Западе".

Когда уходит солнца луч за окном,
Воспоминанье душу мне терзает...
А вечером, едва приходит тьма в наш дом,
Мне так твоих объятий не хватает!
Но ты еще придешь -
Знай: без тебя цветы не расцветают,
И вспомни обо мне...

А вот слова, написанные для мелодии со сложной тесситурой, где низкие звуки чередуются с высокими:

Всего один случайный взгляд
Тобой был брошен, будто наугад,
И в тот же миг я поняла,
Что сразу, словно чудом, обрела
И солнца свет, и синий небосвод, -
И это все живет
В слепящем блеске глаз твоих...

Партитуры были сложные. Потребовалась огромная работа, она заняла июль и август. Записывали меня через день, и происходило это в заброшенной часовне, которую Эннио приспособил под студию. Поразительная студия с великолепной акустикой!
- Такая акустика бывает только в часовне! - утверждал он.
В свободный от записи день я готовилась к ней, работая над двумя текстами - французским и итальянским. Джонни, следуя своему уже не раз испытанному правилу, снял для меня загородный дом в тридцати пяти километрах от Рима. В такой сказочной обстановке я еще ни разу не жила! Дом принадлежал одному из магнатов итальянской прессы и был известен тем, что тут нередко снимали фильмы. Здесь все к этому располагало: необычайно красивая вилла, обширный парк, бассейн, куда поступала вода из насыщенного газом источника, - погружаешься в него, будто в ванну с минеральной водой! Мне казалось, что крошечные пузырьки удерживают меня на поверхности. Только в этот бассейн я отваживалась входить без спасательного круга!
Стояла сильная жара, но в доме, облицованном мрамором, было прохладно. Я жила в комнате, которую занимала Лиз Тейлор, когда снимался фильм с ее участием. В таких условиях можно было работать быстро и хорошо. На вилле проживали также учитель итальянского языка, шофер, двое слуг и замечательная повариха Пим-Пам-Пум. Я прозвала ее так потому, что эта дородная женщина всегда шумно топала. Ее большая голова казалась еще больше, потому что у нее были, хотя и короткие, но очень густые курчавые волосы. Своими похожими на колбаски пальцами она удивительно ловко управлялась со свежими пирогами. Чудо-пироги! Я готова поверить, что Джонни специально приезжал из Парижа, чтобы их отведать. Не меньшим гурманом, чем дядя Джо, был Серджо Леоне. Этот близкий друг Эннио живо интересовался тем, как подвигается запись. Он был явно зачарован нашей работой.
Между Эннио и мной царило полное согласие.
- Как странно, - говорил он, - я не раз слышал по радио твои выступления, видел твои фотографии и полагал, что хорошо тебя знаю. Думал, что красивое личико и прекрасный голос - это все, чем ты обладаешь; когда же мы начали записывать в нашей студии пластинку, я обнаружил, что ты способна на гораздо большее, чем я рассчитывал! Я очень удивлен. Ты преодолеваешь трудности, с которыми нелегко справиться человеку без музыкального образования. Тебе удается исполнять даже те мелодии, которые предназначались для музыкальных инструментов. Повторяю, я удивлен и благодарен тебе за то безграничное доверие, с каким ты следуешь моим указаниям. За твою решимость. За твою страстную и глубоко человечную любовь к музыке. За ту простодушную веру, с которой ты относишься к моему творчеству. И все это происходит потому, что ты и сама уверена: тот, кто сидит в стеклянной кабине посреди студии, внимательно слушает и испытывает к тебе величайшую признательность.
Я так хорошо помню слова Эннио, потому что он их мне написал.
Я действительно люблю его музыку, которая изумительно гармонирует с образами и помогает исполнителю донести их до слушателя. Ценю его тонкое чувство мелодии, его лиризм... Я не замечала, как летит время.
По правде сказать, я теперь совсем иначе отношусь к записи пластинок, чем прежде. В начале моей артистической карьеры мне нравилось петь только на сцене; но мало-помалу я почувствовала вкус к звукозаписи: работа в хорошо оборудованной студии позволяет достичь более совершенного звучания. Здесь песню шлифуешь. Гранишь ее, как драгоценный камень. К счастью, человеческий голос не машина! Он зависит от твоего настроения, певцу необходимо добиться душевного равновесия. Порой лучше всего удаются первые пробы, потому что в них больше импровизации, а порой бывает и наоборот. Внезапно замечаешь в своем исполнении нечто лишнее, и не сразу удается понять, что именно. Так же трудно понять, почему вдруг распускается цветок, и распускается именно так. Но разве цветок задается подобными вопросами? Тобой владеют разноречивые чувства. Раньше я плакала, когда запись песни не получалась. Теперь я плачу, когда песня, которую записываю, меня волнует. И это тоже "лишнее". Но хуже всего, когда запись не ладится, когда у меня не возникает нужного контакта с оркестром. Случается, я записываю песни, пластинку прослушивают и отвергают: ей так и не суждено увидеть свет. Конечно, я испытываю при этом разочарование, потому что эти песни мне нравились, только такие я и пою. Иногда Джонни мне говорит: "Попробуй все-таки исполнить эту песню, Мирей". И я повторяю про себя: "Попробуй, Мирей. Быть может, ты и ошиблась". Я вовсе не так упряма, как утверждают. Ведь над песней трудится целая команда, и я прислушиваюсь к тем, кто вместе со мной работает. Если запись никак не идет, мы ее прекращаем: утро вечера мудренее. Назавтра снова попробуем.
Назавтра я вновь в студии, за стеклянной перегородкой. И знаю, что в кабине сидит Джонни, который всегда стремится к совершенству. Обычно я прошу погасить верхний свет, освещают только меня. Мне нужна такая обстановка, я тогда чувствую себя изолированной, как на сцене...
Я знала, что Эннио столь же требователен, как Джонни. Когда я приходила в часовню, он уже сидел за пианино или письменным столом - сочинял либо записывал музыку. Какие это были счастливые дни! Я и думать забыла о строгом соблюдении режима: попробуй соблюдать диету, когда Пим-Пам-Пум каждый день готовит новые паштеты и печет новые пироги! А ко всему еще Серджо Леоне несколько раз увозил нас в конце недели в Рим. Мы приезжали в его излюбленный кабачок, один из тех, где обедают на свежем воздухе в беседке, увитой виноградом; до сих пор вспоминаю эти шумные веселые застолья, в которых принимали участие знакомые артисты. На них царила праздничная атмосфера и, разумеется, я пела, мы все пели за десертом. Серджо настаивал, чтобы я непременно усаживалась в его "Роллс-Ройс", снабженный кондиционером. Это была чудесная машина, но в ней приходилось надевать пуловер! Эннио бурно протестовал. И я усаживалась в "Мерседес", который нанял для меня Джонни. Он строго-настрого запретил шоферу включать кондиционер. Серджо не обижался на меня. Он даже решил сопроводить мою пластинку пояснительным текстом, украсив его своей размашистой подписью:
"Прелестная женщина может очаровать сразу несколько мужчин, певица с неповторимым голосом может принести счастье тысячам людей. Скажу без колебаний: Мирей сделала меня счастливым".
Вполне понятно, что моя дружба с одним из самых известных композиторов и с одним из самых знаменитых режиссеров привлекла к себе внимание падких на сенсации газет...
Джонни снял этот загородный дом для того, чтобы я могла укрыться в нем от любопытных и спокойно работать. Обычно я заучивала текст песен, записанных на магнитофон, устроившись с наушниками на голове в шезлонге, стоявшем в парке; при этом, чтобы спастись от солнечных лучей, я (по примеру туарегов) опускала на лицо платок из голубой кисеи.
Однажды нам пришлось прогнать какого-то репортера: взобравшись на ограду парка, он с помощью телеобъектива фотографировал меня, когда я купалась в бассейне... в том самом бассейне, где в свое время купалась Лиз Тейлор!
Несколько дней спустя я так сосредоточенно заучивала песню, что не придала особого значения гулу вертолета. Надин, которая всегда заменяет мне глаза и уши, всполошилась:
- Откуда взялся этот вертолет и что он тут делает?

СТАТЬЯ Сергея Кудрявцева мне очень даже понравилась,старая статья
http://cinema.km.ru/magazin/view.asp?id=EED92DB28AED11D3A90A00C0F0494FCA

ЭННИО МОРРИКОНЕ MEMENTO MORRICONE

Итальянский композитор Эннио Морриконе неожиданно вошел сейчас в моду. Неожиданно лишь то, что это произошло только теперь, когда на счету маэстро - бесчисленное количество партитур к фильмам. Называются разные цифры - двести, триста... Ведь Морриконе уже давно работает не только в итальянском, но и во французском и американском кино, пишет музыку к различным телефильмам и длинным сериалам. Странно, что он не стал популярным прежде - допустим, лет десять или пятнадцать назад.

Звучащая из каждого киоска по продаже аудиокассет щемяще-возвышенная мелодия из "Профессионала" Жоржа Лотнера (как ни парадоксально ее наличие в откровенно коммерческой ленте) покорила меня, буквально перевернула душу еще в 1983 году, на Московском кинофестивале, где этот иронический боевик с Жан-Полем Бельмондо в главной роли показывался во внеконкурсной программе. Не забуду и свое ощущение, близкое к эмоциональному шоку, охватившее меня в двух сценах в "Двадцатом веке" Бернардо Бертолуччи, впервые увиденном на фестивале 1977 года. В одной из них композитор и режиссер мастерски используют тему из "Риголетто" Джузеппе Верди для того, чтобы потрясти сообщением о смерти последнего из титанов ХIХ века. А в другом эпизоде - деревенские жители танцуют посреди редко стоящих деревьев в долине реки По - незатейливый мотив сельского веселья воспринимается почти как высшее откровение жизни, проявление удивительной поэзии, скрытой во всем сущем.

Обратившись ради любопытства к отечественному "Энциклопедическому словарю КИНО", я, к собственному стыду (все-таки сам был причастен к его выпуску и мог по возможности сгладить какие-то формулировки неполитического свойства), обнаружил следующий пассаж по поводу Эннио Морриконе: "В кино получил известность как автор музыки к первому итал. вестерну "За пригоршню долларов" (1964), написанной под псевдонимом Дон Савио. Писал музыку ко мн. вестернам, однако нек-рые приемы и муз. темы повторялись из фильма в фильма".

Это абсолютно несправедливо по отношению к Морриконе. Его уникальность работы в кино в том и заключается, что сочинив невероятное число музыкальных тем, этот композитор остается непревзойденным мелодистом, придумывающим для каждой ленты непохожую музыку - по тональности, регистру, инструментовке, которая у него порой очень нетрадиционна. И Эннио Морриконе щедро использует народные инструменты, можно сказать, всех стран и континентов - от Мексики до Румынии (особо показательно его совместная работа с Пьером Паоло Пазолини, всегда любившим смешивать в музыкально-звуковом ряду мелодику совершенно непохожих культур).

Будучи приверженцем классического оркестрового звучания (Морриконе успевает в большинстве случаев быть и дирижером своих музыкальных кинокомпозиций), он без особых усилий может прибегнуть к помощи губной гармошки, сочинив настоящую партиту для этого немудреного инструмента. Не случайно в немецком кинопрокате вестерн "Однажды на Диком Западе", возможно, лучший в творчестве Серджо Леоне и причисленный даже американцами к классике этого жанра, назывался "Сыграй мне мелодию смерти", поскольку основная сцена тревожного ожидания поезда на заброшенной станции сопровождалась как раз своеобразным реквиемом, сыгранным на губной гармошке. А в ранних вестернах того же Леоне композитор умело применял в музыкальных партитурах художественный свист - этот мотив стал не только визитной карточкой для телерекламы американских сигарет, но и словно главной ассоциацией, возникающей лишь при одном упоминании слов "Дикий Запад". Или наоборот!

Мелодии Эннио Морриконе впечатываются в мозг - но не как надоедливые шлягеры, которые автоматически твердишь и не можешь от них отвязаться. Итальянский композитор владеет редкостным искусством своего рода "кинослогана". Невероятно трудно придумать в рекламе четкий и запоминающийся лозунг, действующий на подсознание яркий образ. Морриконе способен выразить наиболее важную мысль всего киноповествования в емкой и нередко эффектной форме музыкального языка. Нервная, как бы развинченная, но еще сохраняющая впечатление все подавляющей машинерии - конечно же, это музыка из "Следствия по делу гражданина вне всяких подозрений", которая действует как удар пощечины, как хлесткая цитата из Франца Кафки, благоразумно изъятая нашей цензурой из советского прокатного варианта фильма Элио Петри.

Ощущение непонятной тревоги и непознаваемости, мистичности происходящего гораздо точнее выражено в американской фантастической ленте "Нечто" вовсе не в натуралистических наворотах действия, а в непреклонном ритме электронной музыки, давящей на психику сильнее изображаемых ужасов. Одно из немногочисленных обращений Эннио Морриконе к эстетике "фьюжн", во-первых, оказывается образцом для подражания многих других творцов "страшной музыки", включая и режиссера Джона Карпентера, который не раз выступал в своих фильмах и на композиторском поприще. А во-вторых, что важнее, итальянский композитор превращает ритм, как основополагающую составную рок-музыки, в смысловой элемент философского плана (пожалуй, только "Пинк Флойд" владеет секретом "тотальной электронной музыки"). Настойчивые вариации одного и того же мотива приобретают в "Нечто" и гуманистическое, и эсхатологическое значение. Печальная мелодия прорывается сквозь электронную аранжировку - будто человеческая душа пытается сбросить с себя оболочку Нечто, словно все человечество стремится выжить в борьбе с внеземной материей без особого шанса на успех. Memento mori - как говорили древние. Музыка Морриконе призывает не обольщаться внешне благополучным финалом. Не находится ли Нечто внутри нас?!

Интересно, как много лет спустя, будучи приглашенным тоже американским режиссером Майком Николсом для создания музыки еще к одной мистической картине "Волк", Эннио Морриконе, напротив, совсем отказывается от нагнетания страха - лирическая мелодия звучит скупо и почти неслышно. Но именно композитор точно понимает замысел, по сути, любовной истории мужчины и молодой женщины, которые готовы воссоединиться в волчьей жизни, лишь бы не оставаться среди более хищных натур в человеческом обществе. И этот музыкальный лаконизм, кстати, соотносится с тем, как намеренно ограниченно использованы спецэффекты, а все внимание посвящено внутреннему перевоплощению героя в виртуозном, как всегда, исполнении Джека Николсона.

Вообще-то говоря, Морриконе следовало бы назвать одним из самых проникновеннейших лириков, который великолепно чувствует неизбывную человеческую тоску по нежности и сердечности бытия, не замыкающегося на череде повседневных событий или необычных испытаний, а стремящегося куда-то ввысь, в иные пределы. Откуда в фильмах о наемных убийцах ("Профессионал") и гангстерах ("Однажды в Америке") такая неведомая грусть о несбывшемся, такая сладостная мечта о неосуществимом?! Музыка придает четвертое измерение, позволяя воспарить в поэтические дали, в мир идеальных сущностей. Герой Роберта Де Ниро в трагической фреске Серджо Леоне находит забвение в опиумных заведениях китайцев. Но благодаря в том числе и композиторскому дару Эннио Морриконе, этот заблудший преступник кажется нам ничуть не хуже, например, охваченного миссионерским порывом другого персонажа Де Ниро - уже в "Миссии" Роланда Жоффе, в которой музыкальные композиции Морриконе становятся особенно трагически-возвышенными, исполненными духовного и богоискательского начала. Кстати, за музыку к этой ленте он выдвигался на соискание премии "Оскар" - но, как и в случае с подобными номинациями за работу над картинами "Дни Жатвы" Теренса Малика (еще одно эпическое кинопроизведение, полное библейских аллюзий, и композитору пришлось как бы озвучить трубный глас, возвещающий о Судном Дне), "Неприкасаемые" Брайана Де Пальмы и "Багси" Бэрри Левинсона, Эннио Морриконе так и не получил приза Американской академии киноискусства. А жаль!

Он неподражаемо, непостижимо разносторонен, сотрудничая над лентами самых разных жанров, с режиссерами различного – порой несопоставимого - художественного уровня. Морриконе можно было бы обвинить во всеядности и своеобразном композиторском графоманстве - если бы он не был профессионалом высочайшего класса, истинным художником, которой охвачен жаждой творчества. Немало картин канули в никуда - но осталась музыка, которая существует уже самостоятельно, тиражируемая на аудиокассетах и услаждающая слух многих поклонников. Они, наверно, даже не подозревают, что эти мелодии были написаны по конкретному поводу, для определенного фильма. Но ведь нас же мало интересует тот факт, что Моцарт сочинял свои воздушные симфонии, серенады, оперы и марши по заказу австрийского императора. Между прочим, если уж возникла такая аналогия, Эннио Морриконе по музыкальному складу и, кстати, по обилию творений вполне можно причислить к композиторам с моцартовским вдохновением.

В ноябре ему исполнится уже шестьдесят семь лет. А в возрасте Моцарта он только-только прославился и последующие тридцать лет как бы наверстывал упущенное. Но судя по энергичности и плодотворности своей деятельности в кино, Морриконе намерен жить в искусстве по-вердиевски или по-тициановски долго. Впрочем, уже сейчас нет никакого сомнения, что его музыка переживет маэстро. Но главное заключается в том, чтобы, бесконечно прокручивая его мелодии, помнили об их авторе - Эннио Морриконе. Обидно, что в качестве подтверждения я не могу дать прослушать одну из его композиций. Однако напрягите память, напойте знакомый мотив, уже растворившийся в суете нашей жизни и словно принадлежащий ей самой. Это он, Морриконе!
С.Кудрявцев